Автор: Шамов В.А.
(Текст доклада на ZOOM- конференция ОГРА «Из круга на экран. ГА в эпоху коронавируса, 18 апреля 2020 https://www.facebook.com/groups/434436526577808/)
Небольшой размер отведенного для этого сообщения времени, заставляет меня быть лаконичным и облекать свои мысли в форму, близкую к тезисам, удерживая от желания пускаться в пространные размышления по поводу их происхождения, доказательности и значения.
Многие из присутствующих, особенно те, кто следит за открытой частью жизни русскоязычного ГА-сообщества в интернете знают, что идея организации этой конференции родилась в недрах 43-го интернет-семинара по теории и практике ГА ( см. https://www.facebook.com/groups/174971953074665/). В свою очередь, тема этого семинара возникла внезапно и была на поверхности чисто «технической»: как переводить группу в интернет и вести ее там, что при этом происходит с группаналитической парадигмой.
В последние дни в интернет обрушилось огромное количество всяческого рода и качества семинаров, дискуссий, советов, групп, посвященных помощи и обсуждению проблемы перехода индивидуальной и групповой психотерапевтической работы «в реале» к работе «в виртуале» интернета. Что касается ГА-сообщества, достаточно сказать, что GASi и EFPP и ОГРА уже несколько недель проводят еженедельные большие группы для своих членов. С похожими целями задумывалась и эта конференция.
Однако, готовясь к докладу, и, пытаясь осмыслить стремительно накапливающийся у меня и у моих коллег опыт, я понял, что значимость темы «ГА-группа в интернете» в моем представлении мельчает, становится вторичной на фоне грандиозности и неотвратимости событий, на фоне которых она развертывается. Поэтому, оставив в стороне достаточно простую с технической стороны «от круга к экрану», посмотрим на контекст, этот переход породивший.
Итак, тезисы о контексте. Попытка громко и просто сказать об этом была предпринята в апреле 1968 года, но как я уже сказал, по понятным причинам не была услышана, а скорее была высмеяна. Последняя попытка – максимально популяризаторская это издание трех томов работы Юваля Харари, пока тоже напоминает кидание камушков в колодец.
Действие развивается на уровне динамических процессов такой большой группы, как человечество в целом. Такая, знаете ли «ну очень большая», «группа-как-целое».
Выделим в структуре контекста несколько значимых факторов. Повторяю, они в каком-то смысле тривиальны. И все они связаны друг с другом, являются скорее частями какого-то единого целого процесса, который называется «развитие цивилизации».
1. Глобальный характер происходящего. Глобализация – это одна из основных тенденций развития нашей цивилизации. Происходит стирание физических, социальных, информационных и психологических границ между самыми различными элементами человеческой цивилизации как системы, между человеческими сообществами и в культуральном, и в физическом аспектах их бытия.
2. Стремительное развитие способов коммуникации между людьми. Во-первых, физическая коммуникация – доступность и скорость передвижения, физического передвижения. Во-вторых, информационной коммуникации – скорость и доступность обмена информацией, организованной на самом разном уровне от глобальных информационных агрегаторов, дающих унифицированную информацию и достаточно хорошо контролируемых управляющими структурами, вплоть до индивидуализированных каналов связи между небольшими группами людей, которые практически находятся вне зоны контроля государства.
3. Отсутствие в рамках цивилизации в целом недавнего опыта проживания подобного рода цивилизационных катастроф. С момента окончания последней такого рода катастрофы – 2 МВ, прошло 75 лет. Фактически лиц, несущих в себе опыт ее проживания, в обществе осталось столь мало, что их влияние на проживание этой ситуации и на принятие решений ничтожно. Тут уместно сравнение с иммунитетом, вырабатываемым организмом. Отсутствие иммунного опыта не позволяет иммунной системе распознать и тем более адекватно оценить опасность и адекватно отреагировать, отсутствуют наработанные механизмы противодействия. Нужна новая наработка «опыта», новые «прививки» но время, необходимое для этой наработки может быть критичным для организма.
4. Развившаяся в последние десятилетия в рамках европейско-христианской цивилизации система управления, основанная на общественных ценностях либерального характера (превалирование ценностей отдельной личности над ценностью большей части сообщества) и, связанной с этим, демократической системы управления. При этом, сложившаяся при принятии управляющих решений, ориентация на мнение большинства не сопровождается принятием этим большинством ответственности за эти решения. Известно, что в ситуациях, требующих сравнительно быстрого реагирования, распределенная система управления, принятие решений, требующих оценки и поддержания достаточно большими группами людей, менее эффективно.
И вот в этот контекст, как вирус в питательную среду чашки Петри, падает случай коронавируса. Для ограниченной части людей ожидаемость и закономерность этого события является очевидной. Случайностью является конкретный объект, породивший катастрофу, вернее его специфические биологические свойства, которые и определили конкретную ее форму.
В данном случае это специфические биологические свойства вируса, его высокая вирулентность, специфически расщепленная патогенность (70-80% бессимптомного протекания и 2-я группа патогенности для оставшихся), инкубационный период, во время которого носитель вполне себе заразен, и т.п и т. д. И практически полное отсутствие информации об этом вирусе, и несущей им угрозе на первом, критическом этапе развития событий.
Предпринятые и предпринимаемые дирижерами человечества управляющих интервенций, кроме их низкой эффективности сами по себе являются дополнительными сильнейшими воздействиями столь же глобального масштаба и катастрофическими деструктивными последствиями, как и сам коронавирус.
Оба эти воздействия в мгновение ока (фактор времени чрезвычайно важен во всех этих историях) радикальным образом меняют сложившийся у человечества привычный образ жизни и образ окружающего мира.
Еще раз – изменение вовлекают всех, они практически мгновенны, чрезвычайно быстры, носят деструктивный характер на всех уровнях жизни цивилизации, вплоть до прямой угрозы жизни людей, система противодействия им малоэффективна и сама по себе деструктивна.
И вот в результате мы имеем то, что имеем.
А имеем мы катастрофу, мгновенно (по историческим меркам) захватившую все человечество. Катастрофа эта стремительно развертывается на уровне культуральном, экономическом, информационном, физическом (гибнут люди), психологическом и духовном. Достаточно сказать, что информация в интернете напоминает вести с фронтов. Что, естественно, меняет все цивилизационные процессы человечества на всех их уровнях и объемах.
Понятно, что в рамках нашей конференции мне хотелось бы более пристально посмотреть на происходящее на социально-психологичсеском уровне, от группового архитипического бессознательного до уровня индивидуальной экзистенциальной духовности. Тут, говоря о психологическом, вернее патопсихологическом аспекте происходящего, надо заметить, что наблюдается реакция, вполне вписывается в известные законы реагирования больших масс людей в ситуации катастрофы. Однако есть одна, но важная особенность этой катастрофы, серьёзно влияющая на структуру, динамику и содержание этой массовой реакции: соотношение реальной и виртуальной информации. Как было сказано, опыт личного проживания катастрофы у большинства жителей нашей страны отсутствует полностью. Информация, получаемая ими, является виртуальной и должна восприниматься на веру. Хотя, требуемые этой информацией, изменения в личной жизни должны быть вполне реальными. Важно подчеркнуть, что, во-первых, эти требования запускают процессы расщепления в отношении вертикальных переносов на фигуры лидеров. Во-вторых, объективно, управляющие воздействия приводят к резкому ухудшению качества жизни и не подкреплены однозначно убедительными для большинства доказательствами их адекватности и необходимости.
Теперь сделаем скачок, и, минуя чрезвычайно соблазнительную попытку углубиться в анализ основных антропологических характеристик, происходящих прямо сейчас, на наших глаза, тектонических цивилизационных сдвигов, спустимся до нашей профессиональной деятельности. Что происходит тут?
Чрезвычайно кратко.
1. Все участники ГА-группы внезапно и вынужденно попадают в ситуацию, связанную с витальной угрозой, принуждающую к насильственному и быстрому изменению всего привычного образа жизни на самых разных уровнях ее организации, причем изменения в сторону ухудшения.
Важно, что ситуация это не связана с группой, с отношениями внутри группы, с групповым опытом. Все участники группы, В ТОМ ЧИСЛЕ И ДИРИЖЕР, равно погружены в нее, причем вместе со всем обществом. В каком-то смысле, ситуация вполне «социосинтонна». В этом смысле с одной стороны, динамическая матрица группы растворяется в «матрице оснований». С другой стороны, имеющееся в групповой матрице сходство переживаний, мыслей и эмоций, усиливаясь и резонируя, объединяет, сплачивает группу в общей тревоге и усиливает последнюю до критического уровня. Отсутствие реального внешнего или внутреннего объекта для канализации этих чувств (отсутствие «врага») может усиливать поиски «козла отпущения». Таким образом, группа регрессирует. Центр тяжести коммуникационного паттерна смешается на уровень микросферы и временами – на архитипический уровень. Пространство группы наполняется массивными проекциями, проективными идентификациями. Одновременно, в групповой матрице активизируются попытки контейнировать и эффективно утилизировать этот материал.
2. Все это усиливается и усложняется ситуацией вынужденного и зачастую внезапного разрушения устоявшейся формы сеттинга. Устоявшиеся границы, регулировавшие образ жизни группы, сломаны, появляется что-то чуждое в своей новизне, что явно ухудшает привычные параметры коммуникации, меняя их и качественно, и количественно.
Позвольте не останавливаться на технической стороне своеобразия этой новой формы коммуникаций в условиях видеоконференции. Тут много важных и своеобразных моментов, но они уже описаны, по крайней, мере в двух статьях 1-го сборника ОГРА.
Хотелось бы добавить только два важных момента.
Во-первых, что изменения в сеттинге группы по своей структуре (внезапность, насильственность, изменений привычной формы существования, изменения в сторону ухудшения) изоморфны изменениям, происходящим у всех участников, (включая дирижера) в «сеттинге их жизни вне группы», во внешнем мире.
Во-вторых, нарастающая в своей значимости глобальная проблема «виртуализации» жизни вообще и коммуникаций, в частности. Опять же в группе, как и в жизни, большая часть информации начинает поступать не непосредственно в целом, не воспринимается, а отстраняется, уплощается и теряет ощущение реальности и жизни. Информация из проживаемой реальности непосредственного участия переходит в виртуальную двумерную плоскость экрана, опыт полнокровного проживания жизни «здесь-и-сейчас» заменяется общением с миром по ту сторону экрана, миром потусторонним, неживым, наполненным виртуальными Goethe’s Faust «‘Schwankende Gestalten».
3. Проблема дирижера. В условиях регресса групповых процессов на уровень микросферы дирижер в значительно большей степени, чем обычно, подвергается давлению проекций и проективных идентификаций. Усиливается расщепление его Объект-репрезентации у частников. Что в свою очередь, усиливает расщепление в группе по отношению к нему. В принципе, динамика начального этапа развития группы, описанная у Беннис-Шепарда и Агазарян, вновь активизируется и усиливается. С другой стороны — его поведение, интервенции приобретают особое значение. Группа, затрудняясь или опасаясь сделать из него козла отпущения, проецирует на дирижера фантазии об идеализированном источнике утешения, опоры, спокойствия, знания и надежды на спасение. Усиливаются процессы идентификации и интернализации этой идеализированной части дирижера. И в этом случае, также как в предшествующих моментах, в структуре отношения участников группы к фигуре лидера мы наблюдаем изоморфность процессов, происходящих в группе процессам, происходящим в социуме.
Однако важно еще раз заметить, что тут имеется принципиальная особенность, связанная с характеристикой ситуации в целом. А именно, дирижер в равной мере с остальными участниками группы находится в общей для всех и внешней по отношению к группе ситуации катастрофы. Следовательно, вероятность его собственной неконтролируемой включенности в резонансные процессы в группе, конгруэнтна его текущим переживаниям, вероятность его «acting in» существенно возрастает .
И последнее. Что из всего этого следует.
Главное, на мой взгляд, состоит в том, что, судя по быстро накапливающемуся, как у коллег в России, так и за рубежом, опыту, переход в интернет не разрушает ГА-парадигму групповой работы, хотя существенно осложняет ее поддержание.
В частности, этот переход требует от дирижера неких новых технических навыков и личностной подготовки. Необходимые изменения в динамическом администрировании и в технике ведении группы, непосредственно на сессиях вытекают из описанных новых обстоятельств и теоретически вполне понятны. Однако, изменение стиля мышления дирижера и его поведения на группе может быть недостаточно. Работа в выше описанных новых условиях предъявляет новые и явно более высокие требования к дирижеру, прежде всего к его личности, его ценностям и мировоззрению, его профессиональной группаналитической идентичности.
А если учесть, что, как было сказано выше, дирижер находится в тех же внешних условиях катастрофы и проживает их точно также, как и остальные, то понятным делается идея оказание дирижёрам некой профессиональной поддержки от коллег (по типу психологической работы с психологами, работающими в зоне чрезвычайного положения). Мне кажется, что именно тут профессиональные сообщества должны предоставить своим членам такую помощь. Хотя изобретения особых новых форм вряд ли требуется. Интенсификация супервизорских и интервизорских групп, группы рефлексии для дирижеров, теоретические семинары для обмена опытом, большие группы внутри и между профессиональными сообществами – все это понятно и привычно. Наверное, эта конференция и задумывалась как начало такой работы.
